«Экран и сцена», № 9 (477), март 1999 года
Сегодня, когда в театре кукол нередки постановки «Мертвых душ», «Гамлета» или «Вишневого сада», обращение Московского театра детской книги «Волшебная лампа» к «Капитанской дочке» уже не кажется революционным. Больше того, в недрах пушкинской прозы легко обнаруживается множество художественных «провокаций» к тому, чтобы историю любви Петруши Гринева и Маши Мироновой поведать синтетическими средствами – так перемешаны в ней лирика, ирония и фольклор.
Сценарий, написанный Александром Грибановым и режиссером Владимиром Штейном при участии Аллы Михалевой, вбирает в себя не только «прямую сюжетику» повести, но и историческую иронию (галантные беседы Екатерины Великой и Вольтера посредством переписки), и мотивы народного сказания (калмыцкая сказка про Орла и Ворона фрагментами возникает в течение всего действия, превращаясь то в философский диалог мифических птиц, то в их ритуальный танец над полем брани). Звучат в спектакле и народные песни, записанные А.С.Пушкиным, а исполненные Ансамблем Дмитрия Покровского.
Начинается же все во мраке безбытного пространства, где бродят, словно духи, простонародно одетые люди, эхом повторяющие реплики пушкинских персонажей, как бы примеряясь к той или иной роли.
Образы поэтические – круговерть метели, явленная в виде растрепанных огромных масок и белых парусов, тройка лошадей, похожая на печатный пряник, большеголовые вещие птицы – сочетаются на подмостках с персонажами, представленными язвительно или добродушно. Белогорская крепость, к примеру, не объект декорации, а настоящая (и чудесно сыгранная) роль. Румяная девка с пушкой на голове и коромыслом на плечах, под которым гроздьями висят куклы-солдаты, горда, бесхитростна и беззащитна перед исторической неизбежностью. Та же актриса Оксана Пашина предстает в спектакле Девкой в трактире и Екатериной II.
Пугачева, Орла и еще несколько ролей тоже играет один артист, Андрей Нагорнов. И в каждой находит свою интонацию, умело оправдывая те признаки характерности, которые даны художником Мариной Грибановой в облике и пластике персонажа. К примеру, удивительно точным получился «лик» Емельяна Пугачева – умный, лукавый, проницательный и бесшабашный.
Лишь Петруша Гринев и Маша Миронова сыграны Аркадием Капатовым и Любовью Телегузовой «в одиночку». Они несут свои судьбы через Время, через Историю в гордом одиночестве, как истинные лирические герои. В том, как Гринев комментирует события, много драматических интонаций: растерянность противостоит природному бесстрашию.
Артисты часто и остроумно меняют личины, отчего спектакль превращается в народное сказание про русский бунт, где есть место и лукавой игре в историю, и простодушной лирике. Только в народном сказании можно доверить одному артисту роли Швабрина и Вольтера, Трактирщика и генерала Андрея Карловича. Артист Андрей Нечаев, кажется, сам забавляется моментально меняя интонации, пластику, характерность, внутри каждого решения оставаясь серьезным. А это порой нелегко, ибо кукол как таковых здесь не больше, чем плоских портретов, которые артист несет перед собой, сунув голову туда, где на портрете должно быть лицо. Этот прием тоже прибавляет спектаклю иронии и высокой простоты.
Привычной ширмы на подмостках нет. Куклы возникают над платками или скатертями в руках крестьянок, с неподдельным интересом следящих за развитием событий.
Рассказчики могут внезапно захороводиться, взвыть жалобной песней или вы плеснуть на сцену шальную метель – любой игровой ход оправдан смыслом события, единой логикой народного сказания. И заячьему тулупчику тут отведено места не меньше, чем водовороту кровавого бунта, бессмысленного, беспощадного, но неотвратимого. Потому лицемерие оренбургских штабистов тут так же судьбоносно, как трагически напрасная, но возвышающая героика белогорского капитана Миронова. Благородный наив куклы обостряет эмоцию, помогая постижению нравственного пафоса смолоду сбереженных порядочными людьми чести и гордости, верности и чувства долга, умения расслышат чужую душу и сохранить бесстрашие перед лицом судьбы.
В театре «Волшебная лампа» сделано многое, чтобы герои «Капитанской дочки» обрели сценическую судьбу на подмостках театра кукол, не потеряв Пушкинской мудрости.