Все мы выросли из «Репки»
Николай Соколов
Девочке из соседней квартиры — Наташке подарили на день рождения набор кукол для кукольного театра. А так как мой сынишка Митька дружит с этой девочкой и свои громкие игры они в основном проводят у нас, коробка с куклами оказалась в моей комнате. На стулья повесили покрывало с дивана. Получилась ширма, за которой дети ползали на коленках, разыгрывая хрестоматийные пьески. Набор был изготовлен на Комбинате учебных пособий и включал в себя персонажей классических сказок — «Теремок», «Репка» и «Колобок».
Ребята не подозревали, что я тоже в их возрасте играл в «Репке». Случилось это так. В школьную библиотеку привезли точно такой же набор кукол (вот уже тридцать с лишним лет их лепят с завидным упорством). Библиотекарша собрала ребят из третьих-четвертых классов с предложением выступить со спектаклем перед первоклассниками. Роли были разобраны мгновенно. Одна девочка взялась играть дедушку, другая — бабушку. Так же разошлись внучка, Жучка, и кошка. Вакантными остались только репка и мышка. Вот с этой самой мышки и началось мое увлечение кукольным театром.
Потом были котята в «Кошкином доме». Но это уже заметно позже, классе в восьмом. Я в то время занимался в изостудии Московского дворца пионеров и по просьбе руководителя кукольной студии «Глобус» Владимира Михайловича Штейна был откомандирован в ее распоряжение в качестве походного художника: студия отправлялась с концертами по Брянской области, а мне было поручено вести рисованный дневник ее похождений. Кукол мне еще не доверяли. Но не было бы счастья, да несчастье помогло: простудилась девочка, которая играла одного из котят, и я, вспомнив, как когда-то пищал за мышонка, решился заменить ее. После этого весьма удачного дебюта котенок полностью перешел в мои руки. Теперь я не только портил бумагу, изображая подвиги студийцев, но и сложившись втрое (рост у меня явно великоват, для того чтобы скрываться за кукольной ширмой), каждый вечер упоенно пищал: «Тетя, тетя, кошка, выгляни в окошко.»
Вернувшись в Москву, я уже не смог бросить кукол, тем более, что за время похода репертуар мой пополнился еще несколькими ролями. Татьяна Ивановна Александрова — руководитель изостудии — звала меня обратно: пора было подумать о будущем (я хотел поступать во ВГИК на отделение мультипликации), но так и не смог расстаться с забавными головками в балахончиках, которые резвились на ширме, смеялись и плакали, любили и ненавидели.
На кукольников в те времена в институтах не учили, к поступлению во ВГИК я так и не подготовился — надоело сидеть за мольбертом и штудировать гипсы. Пришлось идти в нефтяной институт, о чем нисколечко не жалею. То были времена заката КВНа. Я еще застал стариков-КВНщиков во главе со Славой Харечко, и даже принял посильное участие в изготовлении пиратского корабля, на котором команда МИНХ и ГП стала победителем московского финала 1966 года. Потом наступила эра студенческих театров миниатюр и вокально-инструментальных ансамблей. А я продолжал играть в куклы. С объемистым чемоданом, в котором хранился мой скудный реквизит, состоявший из двух мимирующих кукол — поэтов Музы Будкиной и Аполлона Степанова, а также марионетки, которую, как и меня звали Коля, — объехал я в составе агитбригады института множество городов и поселков. Выступали мои куклы и в солнечном Баку, и на заснеженном Самотлоре, и в степях Прикаспия. Да и в Москве хватало сценических площадок.
Именно куклы сыграли решающую роль в моей институтской успеваемости. Когда я, как ясное солнышко, появлялся на экзаменах, преподаватели не могли скрыть улыбки, ведь все они без исключения были моими зрителями и в ответ на мое беканье и меканье стабильно ставили приличные оценки. Даже на военной кафедре не придирались к моим космам, считая их моим сценическим имиджем, ведь мой «Коля» был весьма похож на меня и частенько нас объявляли как цирковых артистов «Два-Соколов-Два».
Фараоновы муравьи
Сегодня мои куклы, эти маленькие божества, пылятся на антресолях. Там же обитает и старая ширма, которую сотворил добрый кукольный мастер Олег Николаевич. Да, хорошая разборная ширма была в те годы моей заветной мечтой. Нельзя же было перед каждым выступлением привязывать стойки к стульям и занавешивать пространство между ними зеленым сукном со стола президиума. Олег Николаевич, служивший раньше бутафором на «Мосфильме», мог сделать практически все. Вот так, собрав в единое целое бесхозные алюминиевые уголки, десяток болтов, кусок провода, несколько шариков, свернутых со сливных бачков унитаза он сотворил чудо! Когда через несколько дней я явился принимать работу, то застал Олега Николаевича за пришиванием к фартуку ширмы брючных крючков.
Кстати о терминологии, принятой в кукольном театре. У ширмы есть фасад, боковины, порталы — ну это вроде бы понятные слова. А вот фартук — это одежда ширмы, — та самая ткань, которая скрывает артиста от зрителей. Верхняя часть ширмы, на которой живут куклы, называется «грядкой». Если куклы на «грядке», это совсем не значит, что они там растут и зреют.
Теперь, через двадцать с лишним лет, могу поделиться своей тайной: фартук моей ширмы был сделан из перекрашенных в черный цвет красных флагов, которые хозяйственный Олег Николаевич где-то, как мы теперь говорим, «приватизировал». А зачем брючные крючки? С их помощью фартук крепится к грядке! Недавно я решил проведать своих друзей и отправился путешествовать по антресолям. Вот мешок с ширмой. Все так же блестят унитазные шарики, вот только фартук куда-то затерялся, впрочем так же, как и красные флаги в нашем Отечестве. А это ящик с головками, перчатками, портфельчиками и пивными кружками из школьного номера по стихотворению Маяковского «История Власа, лентяя и лоботряса». В большущем полиэтиленовом пакете свернувшись спит Лев-музыкант. Когда-то мы с ним играли на банджо и танцевали под какую-то африканскую мелодию…
Открываю картонную коробку. В ней живут выдающиеся поэты Муза и Аполлон. Но что это? Их поролоновые головы потемнели. Пытаюсь надеть на руку, а они на глазах рассыпаются. Среди этого праха я вижу маленьких рыжих муравьев, спасающих свое потомство. Мои поэты за годы творческого простоя превратились в муравейник, а его обитатели успели проложить узенькую тропку от дверок антресолей к водопою к раковине в ванной — водопою.
Домашних муравьев еще называют «фараоновыми». Оказывается роддом они из Египта. Неужели эти маленькие разбойники столько веков охотились по всему миру за куклами?
Историки утверждают, что искусство кукольного театра родилось именно в Древнем Египте. Было это давным-давно. Археологи восстановили картину древнейшего празднества на территории Египта, посвященного жизни богов Осириса и Исиды. Зрители этой феерии располагались группами по обе стороны дороги, а спектакль шел на множестве колесниц. Подъехала к первой группе зрителей такая телега, актеры сыграли на ней первую сцену — колесница поехала дальше. Подъехала следующая — вот и продолжение действия. Роли богов в этом представлении исполняли только с помощью кукол. За человеком закреплялись лишь вспомогательные функции. Взять на себя исполнение роли бога он не мог.
Зрители, очевидно, с большим интересом наблюдали за историей жизни и любви двух богов. Но более всего их должен был потрясти именно факт одушевления божественных существ, которых они привыкли видеть только в виде статичных скульптур.
Новые времена дали новых богов. И опять люди не решились взять на себя их роли. В трактатах древнегреческих и древнеримских историков можно встретить описания того, как огромные, роскошно украшенные фигуры богов, обычно неподвижные, оживали в самые торжественные моменты культового действа. Конечно, все это трудно назвать в полном смысле слова театром, но элемент театрализации в представлениях существовал вне всякого сомнения.
В средние века искусные мастера, строившие механических богов, желая доказать, что божественные существа живут без какого бы то ни было прикосновения человеческих рук, привлекли на помощь чистой механике автоматы, работавшие на основе химических реакций. например, тележка катилась благодаря перемещению небольшого количества ртути, подогреваемой на свече. Китайцы делали маленьких кукол, которые кувыркались сами собой: содержащаяся в них ртуть изменяла их центр тяжести.
Музу Будкину и Аполлона Степанова я сделал из поролоновых подушек: продавали раньше такие в «Детском мире». Их начинку — кусочки поролона — я отдал маме для кухонных нужд, а из поролоновых полотнищ скроил и сшил головы. Глаза у кукол были немножко навыкате, чтобы они могли ими вращать, рот у кукол раскрывался и показывался язык — красная тряпочка из пионерского галстука. Лица я раскрасил гуашью. Она хорошо впитались в поролон и почти не мазалась. На макушке поролоновая грива волос, а к шее пришит балахончик с разрезом для человеческой руки. Так что куклы получились однорукими, потому что на правую руку я надевал кукольную голову, а левую продевал в разрез балахона и дирижировал ею над ширмой в такт читаемым стихам. Но правая рука все-таки была самой главной, ведь она управляла мимикой куклы. Для этого внутри, там где глаза, нос и рот были пришиты патрончики из широких резинок для чулок, куда я вставлял пальцы.
Как вскоре выяснилось, поролон просто постарел и сам рассыпался в прах. А фараоновы муравьи подхватили эти останки и воспользовались ими для строительства своего жилища. Вот вам и Древний Египет!
Шарик на пальце
Эмблема самого известного у нас в стране кукольного театра — «образцовского» — кукольная головка на указательном пальце руки. Вроде бы совсем простая кукла. А сколько она может!
Наденешь на руку перчатку, сшитую из пестрого трикотажного лоскута — вот и готов кукольный наряд. Вставишь указательный палец в дырочку, проделанную в полиэтиленовом шарике от детского кегельбана, — вот и голова. На шарике можно нарисовать глаза, губы, приклеить вместо носа пробку, а на макушке укрепить поролоновый чубчик волос. Повесишь на мизинец портфельчик, сделанный из какой-нибудь коробочки, ну хотя бы от скрепок, — перед вами ученик. Голосит будильник. Перчатки с головками-шариками торопятся в школу. Только один шарик все еще нежится в картонной кроватке. Это Влас — лентяй и лоботряс… Вот, пожалуй, самая простая с виду кукла, которая называется петрушкой.
— Пап, а почему петрушки такие живые? — спрашивает Митька.
— Да потому, сынок, что внутри них живая человеческая рука.
— А почему петрушек назвали петрушками? Они на грядке выросли, что ли?
— Ну конечно нет.
Петрушка — это главный герой самого старого театра на Руси. Ему уже больше трехсот лет. Появился он где-то в начале XVII века. Во всяком случае в 1636 году он уже существовал. Именно в это время петрушку видел у нас и описал в своем дневнике «Путешествие в Московию и Персию», известный западно-европейский ученый того времени Адам Олеарий.
Прапрадедушку нашего Петрушки звали Маккус. Он родился в Древнем Риме. У него, как и у его младших родственников голова была неправильной формы, крючковатый нос, на спине горб и живой, пронзительно острый взгляд. Уж очень он походил на заносчивого, задиристого петушка, и поэтому итальянцы окрестили его Пульчино, Пульчинелла, что в переводе с итальянского и означало «петушок». Несколько столетий кочевал Пульчинелла с бродячими кукольниками по многим странам Европы и чуть ли не в каждой из них оставлял потомство. Во Франции родились куклы, которых звали Полишинель и Гиньоль, а в Англии — Панч. В Германии тоже был свой кукольный герой, которого звали по-разному: Касперле, Гансвурст, Пиккельхеринг. Родной брат Гиньоля и Касперле — чешский Кашпарек.
С кукольным театром в начале XVII века нас познакомили, очевидно, немецкие бродячие актеры. Ведь в те времена в Москве за Яузой была Немецкая слобода со своими обычаями, ремеслами, наукой и искусством. Русские странствующие скоморохи, веселые люди, разумеется, по достоинству оценили забавный аттракцион своих немецких собратьев, отчасти позаимствовали нехитрое устройство и репертуар их кукольного театра и разнесли его по всем уголкам Московии. А имя российскому Пиккельхерингу дали тоже задиристое — Петрушка. А полностью Петрушку величают Петр Петрович Уксусов! Так, в честь этого Петрушки всех кукол, которых как перчатки надевают на руку и величают петрушками.
Вот и мой Влас, хоть у него и не было крючковатого носа, — тоже петрушка. Да и Митькины с Наташкой «бабка», «дедка» и даже «репка» — петрушки.
Мой волшебный чемодан
Я сижу на антресолях, а внизу Митька. Нет, мы никуда не переезжаем, а делаем очередную передислокацию вещей. На антресолях — чердаке современной квартиры — можно обнаружить удивительные вещи. Митька подрос, и настала пора прощаться с кубиками, огромными железными самосвалами, совочками, ведерками, а то в комнате негде разместить новые увлечения — электрическую железную дорогу, конструктор, почти настоящий микроскоп и чудо из чудес — домашний компьютер.
Все повторяется. Вот также лет тридцать назад я стоял внизу, а мама водружала наверх отыгранные мной игрушки, слоников с пианино, граммофонные пластинки, тряпки, из которых я вырос.
— Пап, а твой Коля тоже на антресолях? — спрашивает Митька.
— На антресолях, на антресолях, — бурчу я. Мне страшно. Вдруг и моего друга постигла судьба Музы и Аполлона?
— А, может, достать его оттуда? — рассуждает Митька. — Ему там, наверно, плохо.
— Ну ладно. Принимай.
Всю свою кукольную жизнь Коля провел в гастрольном чемодане с наклейками зарубежных отелей, в которых ни он, ни я не бывали, появляясь прямо на сцене. Мы на пару танцевали, читали стихи, бегали по залу и знакомились со зрителями.
Стерта с чемодана многолетняя пыль, щелкнули запоры, поднята крышка, и мы увидели ничуть не изменившегося Колю, который, уютно свернувшись, спал. От головы, плеч, рук и ног протянулись веревочки к устройству, внешне напоминавшему гардеробную вешалку. Ведь мой Коля был марионеткой.
— Пап, а вот по радио говорили, что где-то в Африке к власти пришло какое-то марионеточное правительство. Это что же куклы?
— Да нет, сынок. Мы и сами не замечаем, как часто пользуемся словами из кукольного лексикона. Допустим, я скажу про какую-нибудь девочку «вырядилась как кукла». Ты же не примешь это за чистую монету? Или мама, когда нервничает и сердится на нас, неужели не говорит: «Ну что вы меня дергаете!». Кстати, актеров, которые управляют марионетками называют невропастами.
— А марионетками таких кукол, наверно, назвали в честь нашей мамы Марины?
— Ну не совсем так. Кукол на ниточках стали называть марионетками только в средние века, а первых таких кукол показывали еще на подмостках Древней Греции. Их название произошло от наименования продававшихся в храмах маленьких деревянных фигурок Божьей матери — Марии, маленьких Марий — Marionette.
Я осторожно взял в руку «вешалку», которая по-кукольному называется вагой, и мой Коля ожил. Вот поднялась его голова, он посмотрел в одну сторону, потом в другую. Шевельнулась рука, потянулась к Митьке. Он даже отскочил в испуге, настолько это было похоже на настоящую жизнь. Потом начали двигаться Колины босые ноги. У кота Чипа, который наблюдал все это с буфета, шерсть встала дыбом, и он с криком «ма-ма» бросился прочь из кухни.
Коля встал, немного неуклюже шагнул одной ногой, подтянул к ней другую и пустился в пляс.
— Пап, а можно я? — канючит Митька. — Я тоже могу ходить с Колей.
— Попробуй. Может быть, получится.
Коля сделал отчаянную попытку сдвинуться с места, но, запутавшись в нитках, упал и расквасил свой папье-машевый нос. Потом мы его латали, подкрашивали, покрывали лаком. Поправили мы ему и туловище, сделанное мной когда-то из ячеек, в которых продают яйца.
Вообще-то кукольники довольно изобретательные люди. Показывали мы когда-то такой номер: на сцену выходила девочка с пиджаком на вешалке, потом другая девочка со шваброй, третья девочка несла дуршлаг с макаронами, а я из всего этого собирал на глазах у зрителей куклу, которая играла на дуршлаге, как на банджо.
Бывают марионетки, полностью собранные из консервных банок. Многие из вас наверняка видели страусов, которых новоявленные предприниматели изготовляют из детских погремушек, плюшевого лоскутка и пары карандашей.
Сюжеты для классиков
У большинства людей слова «кукольный театр» вызывают улыбку, навевают воспоминания детства. Да и относятся они к кукольному театру не иначе, как к детской забаве. А между прочим, научно доказано, что сюжеты «Короля Лира», «Ромео и Джульетты», «Фауста» были известны задолго до Шекспира и Гете благодаря народными кукольным представлениям.
Великий Гайдн написал пять опер специально для театра марионеток. С комедий, сочиненных для венецианских марионеточников, началась драматургическая деятельность Карло Гольдони. Целых три главы отдал в своем романе Сервантес встрече Дон Кихота с бродячим кукольным театром. Японский драматург Тикамацу Мондзаемон, живший в VII веке, написал для кукольного театра более ста пьес. Актеров и их кукол можно встретить в песнях Беранже, повестях Гофмана, сатирах Свифта. Жорж Санд и ее сын Морис организовали домашний театр кукол. Свои первые пьесы Морис Метерлинк писал для кукольного театра. Увлекался театром кукол Андрей Белый. Для кукольного театра писал пьесы Бернард Шоу. Всех и не перечислить. Серьезные, взрослые люди.
— Пап, а ты забыл Буратино!
— Буратино — это особая история. Алексей Толстой только чуть-чуть по-своему прочитал книжку другого автора — итальянского писателя Карло Лоренцини, взявшего своим псевдонимом название родного селения — Коллоди. Кстати, в 1956 году в Коллоди был открыт памятник деревянному мальчишке Пиноккио. А так как Алексей Толстой не знал итальянского языка, то выбрал для своего героя не очень удачное имя.
— Буратино? А мне кажется, очень хорошее имя!
— Имя то, может быть, и хорошее, но марионетку таким именем ни один итальянский папа Карло не назвал бы.
— Почему?
— Итальянцы называли петрушечных кукол — «бурратини», а марионеток — «фанточини». Так что деревянного Буратино надо было назвать Фантошкой. Между прочим, так и сделали первые переводчики сказки о приключениях Пиноккио, у которых, наверно, Алексей Николаевич и позаимствовал сюжет.
На этом можно было бы и закончить историю о волшебных антресолях. Чемоданы, узелки, коробки снова заняли свои места на «чердаке». К ним добавился новый хлам, но осталось в квартире ощущение праздника, ощущение присутствия чего-то сверхъестественного, неземного. Боги спустились на землю, чтобы проведать нас. Маленькие боги — мои добрые друзья куклы.
А фантазер Митька принялся клеить из бумаги — пока единственно доступного ему материала — смешного петуха, который, когда потянешь его за хвост, задирает голову, открывает клюв и уморительно кукарекает срывающимся мальчишеским голосом.