Вторник
Какой интерес вечно сидеть дома! — сказал Оле-Лукойе.— Не лучше ли отправиться в далёкие страны?
И Оле подошёл к картине: она висела на гвозде над комодом. На картине был нарисован роскошный дворец. Он стоял на берегу спокойной, полноводной реки. Возле самой воды росли огромные ивы, а на лужайке алели крупные маки.
Оле-Лукойе дотронулся до картины своей волшебной палочкой. И что бы вы думали — ветер пробежал по ивам, сморщил воду, маки закачались на тонких ножках, стряхнули на землю капельки росы, в замке кто-то открыл маленькое, самое верхнее окошечко.
— Вставай, лежебока, — сказал Оле Яльмару. — Мы отправляемся в плавание.
— Как — в плавание? — не понял Яльмар.
— Сейчас увидишь.
И Оле дотронулся своей палочкой до Яльмара. Яльмар сделался маленьким и прямо с комода шагнул в картину. Под ногами у него была мягкая, тёплая трава. Оле тоже переступил золочёную раму и оказался рядом.
Из-за поворота выплыли четыре белых лебедя в золотых коронах. Они везли маленькую лодочку, выкрашенную белой и красной краской.
Оле и Яльмар сели в лодку на красные скамеечки, и лебеди повезли их вдоль живописных берегов. И на правом и на левом берегу росли густые леса. Потом потянулись чудеснейшие сады, освещенные солнцем. Там стояли ослепительно белые замки. В одном замке отворились окошки. И — вообразите себе такое чудо! — оказалось, что все знакомые девочки Яльмара превратились в прекрасных принцесс. Они высовывались из окошек и протягивали Яльмару замечательных сахарных поросят. Но это ещё не всё! Оказывается, все знакомые мальчики стали принцами! Они стояли возле белых замков, отдавали Яльмару честь и дарили ему коробки, полные оловянных солдатиков. Так и должны были поступать настоящие принцы, не правда ли?
А потом лебеди провезли Яльмара мимо того города, где жила его старая добрая няня. Она стояла на крыльце своего маленького домика, кивала седой головой, махала платком и пела песенку, которую сама сочинила специально для Яльмара:
Я помню тебя, мой милый, И думаю о тебе. Ты мой голубок сизокрылый, Тебя поручу я судьбе. Пусть будет судьба, точно няня, Для Яльмара моего. Пусть горем его не ранит И пусть приголубит его.
И при этом светило солнце, щебетали птицы и старые ивы кивали, кивали огромными косматыми головами.