NewsInfo 10 февраля 2007 г.
Вот уже 170 лет минуло с того дня, а ты все стараешься повернуть историю вспять, не желая верить, что она не знает сослагательного наклонения. И по-детски фантазируешь: а если бы он увидел возвращающуюся домой Наталью Николаевну, остановился, поговорил бы, может, и не поехал бы?.. Или Жуковский, который всегда мудро оберегал его, вовремя подъехал бы и вздул его за мысли о дуэли?.. Или тот самый заяц прошмыгнул бы перед каретой, как в 25-м году! Или подлец Дантес промазал бы?.. Сплошные безысходные «или»…
Конечно, не один я такой грустный фантазер. С юности в сердце засели стихи Андрея Дементьева:
А мне приснился сон,
Что Пушкин был спасен
Сергеем Соболевским…
Его любимый друг
С достоинством и блеском
Дуэль расстроил вдруг.
Дуэль не состоялась.
Остались боль и ярость.
Да шум великосветский,
Что так ему постыл…
К несчастью, Соболевский
В тот год в Европах жил.
Наш поэт-современник тоже перечисляет свои бессильные «или». Стихотворение кончается тем, что под дуло пистолета шагнул Данзас и заслонил поэта.
И опускает руку
Несбывшийся Дантес.
Но сон остается сном. Дантес состоялся, «сбылся». И потом прожил долгую благополучную жизнь, и даже стал сенатором. (Где ты, Господи?!) Со времен юности помнится и еще одно стихотворение пролетарского поэта, который «мстил за Пушкина под Перекопом и Пушкина через Урал пронес». И нам поначалу хотелось мстить кому-то мифическому, злобному. Слава Богу, с годами это чувство ушло.
На днях прочитал, что к нам из Франции на выставку привезли дуэльный пистолет, из которого 27 января (8 февраля) 1837 года был смертельно ранен Александр Сергеевич. Неужели у кого-то хватит сил смотреть на это страшное произведение рук человеческих?! Ответ на этот банальный вопрос незамысловат: конечно, пойдут, и будут глазеть, и даже цокать языком. Если уж постель поэта обнюхивают сладострастно и потирают ручки, хихикая! Не верите? Почитайте многочисленные экзерсисы парапушкинистики и убедитесь.
Да, впрочем, что нам – жителям ХХI века — этот канувший в лету кудрявый потомок Ганнибала?! Может быть, давно пора уж списать в архив? Вон сколько новых стихов написано, в том числе, про нашу бурную жизнь, а не про какую-то «деревню, где скучал Евгений»! Такие мысли одолевают после разговора с замечательным человеком – руководителем Московского театра детской книги «Волшебная лампа» Мариной Грибановой. Эти подвижники – она и ее компания – создали потрясающий кукольный спектакль по произведениям Александра Сергеевича. Далее предоставляю слово самой Марине Борисовне.
«Наши спектакли предназначены для разных возрастов детей. Маленькие детки к нам ходят, а вот 10-11-летние – не очень. Хотя именно для них был создан спектакль – наша гордость – «Свет мой, зеркальце, скажи» по пушкинской «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях». Недавно мы подумали, что слова, вынесенные в название спектакля, у зрителей ни с чем не ассоциируются. И решили переименовать его, назвав так, как назвал свою сказку Александр Сергеевич. Мы надеемся, что зрители придут на спектакль и попадут в творческую лабораторию Пушкина. Потому что в нашем спектакле участвует и сам поэт, и его возлюбленная – будущая жена Наталья Николаевна Гончарова. Он пишет ей нежные письма из Болдина, пишет друзьям о своих делах. И эта вторая линия спектакля – не для маленьких детей. А 10-11 лет – это самое время читать и понимать эту сказку. Хотя иногда приходится сталкиваться с поразительными фактами: на одном спектакле молодая мама вышла со спектакля в бешеном восторге, говорила нам хорошие слова о его красоте, о прекрасных артистах, об изумительной музыке. А в конце сказала: «Только вот непонятно, а кто такой Александр Сергеевич, который все время сидит и чего-то пишет?!» Мне стало нехорошо… Мы поставили спектакль и для более взрослых — «Капитанская дочка». Но пока что я не понимаю, какие зрители могут на него прийти».
И я не понимаю. Что ж, стало быть, всему свое время. Скорее всего, в наступившей компьютерной эре поэзия Пушкина со временем останется уделом «уходящей натуры», а «племя младое, незнакомое» будет смаковать его дон-жуанский список и изучать сексуальные пристрастия. И вскорости забудет его не только «финн и ныне дикой тунгус, и друг степей калмык», но и гордый внук славян. И не узнают никогда эти «гордые внуки», какие письма писал поэт своей чудной «женке». Вот фрагмент только одного из них. Улыбнитесь же и всплакните вместе с сентиментальным автором этой заметки:
«Не сердись, женка; дай слово сказать…На силу дотащился в Москву, встревоженную приездом двора. Теперь послушай, с кем я путешествовал, с кем провел я 5 дней и пять ночей. То-то будет мне гонка! С пятью немецкими актрисами, в желтых кацавейках и в черных вуалях. Каково? Ей богу, душа моя, не я с ними кокетничал, они со мною амурились в надежде на лишний билет. Но я отговаривался незнанием немецкого языка, и как маленький Иосиф вышел чист от искушения… Не можешь вообразить, какая тоска без тебя… Ах, женка, душа! Что с тобою будет? Прощай, пиши».
Его тревожный вопрос в конце письма в то время пока кажется риторическим. До страшных дней февраля 37-го еще далеко: им предстоит почти пять лет счастливой жизни с печалями, радостями, ревностями, разлуками. И его озарениями. Еще не написаны ни «Медный всадник», ни «Пиковая дама», ни «Капитанская дочка», не опубликован полностью «Евгений Онегин».
И еще не заброшен к нам по воле рока «подобно сотням беглецов, на ловлю счастья и чинов» Жорж Шарль Дантес, да будет проклято это имя в веках.