Газета "Культура"№46 (7607) 22 - 28 ноября 2007г.
Марина ГРИБАНОВА — известный художник российского театра кукол, лауреат Государственной премии РФ и Премии Москвы. Двадцать лет назад она вместе со своим мужем, выдающимся режиссером театра кукол Владимиром Штейном, создала с нуля Московский театр детской книги «Волшебная лампа». А в 2007 году после ухода из жизни Владимира Михайловича возглавила его как художественный руководитель. Штейну и Грибановой всегда была присуща повышенная чуткость к тенденциям и потребностям времени. Свой «театр книги» они задумали задолго до того, как в обществе забили тревогу — современные дети перестали читать. В настоящие дни, когда гастрольная жизнь практически иссякла, театральный фестиваль — единственная возможность составить представление о происходящем на современной сцене. Нынешней осенью «Волшебная лампа» побывала в Волгограде на фестивале «Серебряный Осетр». Как всегда, у Марины Грибановой есть свое особое мнение об увиденном и проблемах театра кукол.
— Марина Борисовна, вы часто с театром бываете на фестивалях. Есть ли какие-то тенденции, наиболее характерные для театра кукол сегодня?
— В последнее время на разных фестивалях в спектаклях, которые я видела, очень хороши художники, хороши артисты, но совсем «никакие» режиссеры. Более того, художники, по-видимому, вынужденно становятся режиссерами. А вот на фестивале «Серебряный Осетр» мне показалось, что все обстоит гораздо хуже, что у большинства спектаклей практически отсутствует форма, что само понятие формы для создателей этих спектаклей неведомо. За исключением спектаклей из Белоруссии, где традиционно очень хороший театр кукол и что такое форма там отлично понимают.
Много бесформенных спектаклей — это главная проблема, и она представляется не столько профессиональной, сколько нравственно-этической. Потому что театр кукол, как никакой другой, позволяет создать любую форму. А тут впечатление, что ничего никогда не было: ни 2000 лет театра кукол, ни профессионального театра кукол, ни шестидесятых годов, ни знаменитой Уральской зоны, давшей нам целую плеяду замечательных режиссеров. Я понимаю, молодые люди ничего не видели. Но и сегодня можно смотреть, читать книги, интересоваться. Но они, видимо, не интересуются. И то, что люди думают, будто история культуры начинается с них, меня огорчает больше всего. Для театра — это катастрофа.
Не знаю, обусловлена ли такая ситуация недостатком финансов, отсутствием нужных кадров или нежеланием эти кадры найти.
— Может быть, беды режиссуры современного театра кукол в плохом обучении?
— Человека можно учить, можно не учить, режиссером либо рождаются, либо нет. В последнем случае учить бесполезно. А «театр художников» — явление грустное. Я вижу его не первый год на той же «Золотой Маске». У художника мозги иначе устроены, чем у режиссера. Он имеет шанс полностью реализовать свои возможности, только работая в тандеме с режиссером.
Художник должен уметь передать свои идеи и замыслы режиссеру. А уже последнему предстоит работать с артистами и добиваться воплощения их решения на сцене.
— У вас ощущение, что уровень актерского мастерства сейчас высок?
— Вот слово «сейчас» — здесь лишнее. Потому что артисты — все не юные, в возрасте, старая гвардия. На фестивале молодых артистов я на сцене практически не видела. Подобное я наблюдаю во многих театрах.
— А с чем это связано?
— Видимо, ушли учителя, которые могли бы этих артистов обучить. Дать им школу, общую культуру, научить читать в книгах что-то, кроме оглавления.
— Может быть, просто сегодня артисты не очень хотят идти в театр кукол?
— А они никогда очень не хотели. Они шли куда угодно, кто-то попадал и в театр кукол. Так было всегда, просто обстоятельства были другими. Когда я работала в Башкирском театре кукол, у подавляющего большинства артистов была только одна запись в трудовой книжке, с которой они потом уходили на пенсию. А сейчас у артистов много возможностей, они могут менять театры хоть каждые три месяца. Могут создать собственное дело, свой театр, прекрасно работать, прекрасно зарабатывать. К репертуарному театру артисты больше не привязаны. Нужно быть фанатом театра, чтобы сегодня держаться за репертуарный театр. Я не беру Театр «Волшебная лампа». У наших артистов высокие зарплаты. А вот если взять провинциальные театры, я даже не представляю, как им удается жить, получая копейки. Поэтому молодежь стремится «завоевать» Москву или Питер. Любым способом. Главное — «зацепиться», потом — съемки, хоть в массовке, озвучки, хоть в рекламе чего угодно, не понимая, что артист без театра не растет профессионально, даже теряет профессию. Настоящую звезду может создать только театр.
— А вы не связываете переходы артистов из театра в театр с отсутствием лидеров? Когда вокруг какого-то художника собираются единомышленники, они готовы следовать за ним куда угодно, работая не за деньги, а за интерес, как всегда было в России.
— Что-то я сомневаюсь насчет интереса. Я, например, считала по молодости, что с режиссером Штейном безумно интересно работать. Это было так захватывающе, что целиком заполняло мою жизнь. Я была абсолютно уверена, что артистам точно так же интересно, до того момента, как поняла, что они предатели. Ничего им не интересно. Им интересна только их собственная жизнь. Сейчас все стали тяжелыми прагматиками, выстраивают свою жизнь, только исходя из соображений практических. Романтика, к сожалению, покинула театр.
— А театр кукол по своей природе романтический?
— Не знаю, романтический он или нет, но метафорический, безусловно. Театр кукол не должен быть бытовым. Если он становится бытовым — лучше бы его вовсе не было.
— А что вас еще настораживает в современном театре кукол?
— Очень небрежное отношение к материалу, к драматургии. У меня ощущение, что некоторые театры берут что попало. Я, например, очень хорошо отношусь к Волгоградскому театру кукол. Они показали спектакль «Приключения Буратино», взяв за основу не текст Толстого, а чей-то другой, примитивно зарифмовав его. И артисты произносят этот текст, совершенно не вкладывая в него никакого смысла. Кто тут виноват, не знаю. Но знаю, что в этом театре нет главного режиссера и нет главного художника.
— Если нет режиссуры, где же ее взять?
— Режиссера можно пригласить. Но, наверное, городская или областная власть, в зависимости от того, кому принадлежит театр, должна оказывать ему какую-то помощь. Когда я родила «большую мысль», сказав: попросите у города квартиру и пригласите какого-нибудь выпускника, в ответ услышала от директора: «Что вы, Марина Борисовна, я сама живу в общежитии в комнате 18 метров!» Если директор театра живет в общежитии, куда же смотрит город, который должен дать ему хотя бы однокомнатную отдельную квартиру? Если город хочет, чтобы театр жил и развивался, он должен помогать ему с жильем. Хорошо, что у нас есть где жить главному режиссеру и главному художнику. У нас только артистам жить негде. Это тоже проблема. Волгоград — промышленный город. Со зрителем там, кстати, все в порядке, в театр ходят, театр любят. На фестивальных спектаклях вообще было столпотворение. И неужели эти маленькие дети не заслуживают хорошего театра кукол? Я не могу сказать, что театр — плохой. Театр — очень хороший, там хорошие артисты, хороший директор. Там работают самоотверженные люди. Чтобы «поднять» такую махину, как фестиваль, весь коллектив работал с утра до ночи. И все функционировало как хорошо отлаженная машина. Так неужели все эти люди не заслужили, чтобы город оказал им поддержку?
Ведь театр кукол — первый театр, который малыш видит в своей жизни. И от того, каков он (этот театр), зависит, будет ли ребенок в дальнейшем ходить в театр, на выставки, читать книги, будет ли он, хотя бы отчасти, человеком, приобщенным к культуре. Ведь, по сути говоря, ничего не изменилось. Наверное, есть какие-то более «важные» задачи у города, чем воспитание будущих граждан. И это беда не только Волгограда, это — беда всеобщая. Я думаю, что и в Москве все то же самое, только в большом городе это не так заметно. И в Москве есть конкуренция. В столице театров кукол для детей очень много. Одних только государственных — порядка десяти. А уж частные театры — вообще никто не считал. Их — море. И они вынуждены стремиться к определенному качеству спектаклей. Зритель ведь не дурак, на плохие спектакли ходить не будет. А в Волгограде конкуренции нет, и в других провинциальных городах ее тоже не существует. И ребеночек этот несчастный приходит в театр и «ест», что ему дают. И никого не волнует, что он там видит, главное, чтобы слов плохих со сцены не произносили, ну и чтобы газированная вода в буфете была.
И все же я уверена, что будет день, придут молодые, образованные и талантливые люди, которые созидают не ради денег, а потому, что не могут не созидать, потому, что им есть что сказать зрителям и они знают — как.